Осенние АбсурДбизмы. Заметки от доморощенного философа. 2020

11-30-20 Любимые — как бабочки на ладони: люди, дело, дом, где дремлет лампа и пахнет чаем. Смех — тончайший шёлк ума. Умение радоваться — как искусство слушать снег. И свобода выбирать — пусть даже между тьмой и молоком. Всё прочее — тень от страниц. Завтра — уже Декабрь. Снежная точка на чёрнильной линии времени.

11-27-20 Как-то беседовала с сыном. Разговор незаметно свернул к повседневным мелочам — мытью посуды, уборке, прочей, как он выразился, «житейской пыли». С высоты своих свежих, ещё не потрёпанных лет, сын. снисходительно заключил: обсуждать такое — ниже его достоинства, фрустрировать — тем более. Мол, есть вещи по-настоящему важные: вот их и стоит «обмозговывать».

Пришлось, не без театрального вздоха, перечислить ему «по-настоящему важное»: родился — учился — женился — произвёл потомка — нашёл работу — умер. (В современном приложении: пережил пандемию.)

Для некоторых, впрочем, судьба добавляет бонусный уровень: воевал, эмигрировал, получил Букера, изобрёл лекарство, написал книгу. Но, согласись, всё это — привилегия меньшинства.

А между тем, большая часть жизни — это и есть посуда. И пыль. И хлеб, нарезанный утром.

11-20-20 Вирус — предлог, ловко обернувшийся причиной ограничения личной свободы. Продолжение, как и в плохом романе, уже пишется не нами — а теми, кто обладает властью и, увы, вкусом к контролю. Достаточно взглянуть на хроники Китая и России, чтобы сдержанно загрустить.

Мир — неуловим, капризен, как солнечный зайчик на стене. Мы с благими намерениями рвёмся к пониманию, строим теории, чертим схемы — а в итоге кружим, как мотыльки, вокруг нуля. Обидно? Безусловно. Но, быть может, в этом и есть его — и наша — природа.

11-15-20 В Америке умирают в одиночку. Все. И неважно, тело ли сдаёт или душа уходит в себя, перестаёт отзывать на стук. Здесь не принято жаловаться. Не принято быть слабым. Не принято, чтобы кто-то знал, что тебе плохо. Если и говорят — то без просьбы о сочувствии. Просто факт, короткое сообщение в пустоту: «У меня всё разваливается». И тишина в ответ. Исключения есть, конечно. Но редкие, почти музейные.

От неудачников отворачиваются — кто-то сразу, кто-то медленно, из вежливости. Одиночество — как ржавчина: сначала точка, потом сквозная дыра.

Парадокс в том, что социальные сети, созданные якобы для сближения, отдаляют. Не только от людей — от самой реальности. Одни ищут тепло в чужих постах, чужих жизнях, как в витринах магазинов. Другие выкапывают его в себе, если повезёт. Третьи сбегают в музыку, книги, искусство, как в последнюю тихую комнату.

И всё-таки... иногда одиночество — не враг. Временное уединение — это не изоляция, а убежище. Способ отдышаться. Перестать метаться.

Особенности американской выборной системы.
Американские выборы имеют одну особенность: обнародованные итоги голосования имеют мало общего с тем, как проголосовали граждане. 

Президент Америки не представляет американский народ. Он является представителем законодателей штатов.

Америка была образована «снизу в верх», в отличии от других стран. Здесь штаты контролируют федералов, а федералы «из трусов выпрыгивают», чтобы поменять систему, лежащую в основе США и подмять под себя власти штатов. Говорят, Канада похожа. Канадцы поправляют — у нас то же самое, только тише.

11-14-20 Как же слаб и зависим человек. Даже неясно, от чего больше — от внутренней желеобразной каши в голове или от всего того, что снаружи давит и давится: вирусы, бактерии, бесконтрольная истерика медиа, соцсети, политическая истерика, экономическая шизофрения. Мир как будто в режиме перманентного обострения.

Вот снова — локдаун. Несколько городов. Как в кино, которое никто не хочет пересматривать, но его крутят снова и снова.

За десять тысяч лет человеческого существования — пятьсот поколений. Пятьсот!
И всё ещё та же телега, застрявшая в грязи.
Сначала были «jungle smart», те, кто умел выживать, потому что иначе — смерть. Потом появились «street smart» — те, кто знал, когда пригнуться, а когда ударить. Затем — «book smart», с очками, книгами, системами. В какой-то момент всё смешалось — и вышла цивилизация.

А теперь?

Юнец с дипломом и четырьмя годами образования не помнит формулу площади круга. Зато получает зарплату как инженер. Всё сходится, всё в порядке.

Политики не могут решить ни одного серьёзного вопроса без танков, авиаударов и заседаний, на которых все делают вид, что знают, что делать.

И что остаётся? Только смотреть. Смотреть, как всё плывёт по течению.
Скучно. Грустно. Страшно. Пусто.

И самое страшное — это чувство, что выхода нет. Что, может быть, и не было никогда.

Никто никому ничего не должен.
Слово «должен» — будь то must, should, doit — с детства вызывало у меня стойкое отвращение. Оно звучало, как приговор. Как петля, заботливо сплетённая из чужих ожиданий.

Я всё никак не могла понять: почему я должна?
Родителям — за то, что вырастили. Учителям — за знания. Друзьям, родственникам, случайным людям — за то, что они когда-то сделали «доброе дело». Как будто каждый жест любви или внимания автоматически записывался в невидимую долговую книгу, где мне отводилась роль вечного должника.

Мне объясняли: кто-то тебе что-то дал — теперь ты обязана ответить. Причём не когда можешь, а когда надо. Независимо от того, удобно ли тебе, приятно ли тебе, хочешь ли ты вообще. Если не выполняла — следовали санкции: от пассивной обиды до активной мести. Всё зависело от воспитания и философии того, кто чувствовал себя кредитором.

Знакомо, правда?

Нас учили не любви — нас учили чувству долга. И даже любить, как ни странно, мы тоже должны были.

Но я повторяю:
Никто никому ничего не должен.

В основе любых подлинных отношений — не долг, а любовь. И только она направляет мои действия.

Я люблю — и поэтому делюсь.
Душевным теплом. Знаниями. Временем. Силами.
Но не потому что надо. А потому что хочу.
Потому что внутри — есть, чем делиться. И рядом — те, кому хочется отдать.

Иначе всё это не имеет смысла.

Если Вы что-хотите получить, сначала отдайте любя, это начало начал.

11-05-20 Любите. Завтра мы проснёмся или в новой стране Байдена или старой Трампа. Нда...

11-03- 20 В Америке приходится выбирать: свобода или благополучие. Обе сразу — редкая роскошь.
Я сейчас не про государство — с этим тут всё выверено, отлажено. Я про бизнес.
А бизнес — это всегда диктатура. Жесткая, бескомпромиссная. Не только в Америке, кстати. Везде. Разница — лишь в упаковке.

Сегодня меня назвали «блаженной». Ха. Интересно, с чего бы? Возможно, всё, что не вписывается в логики страха и наживы, автоматически воспринимается как сумасшествие.

А там, в России, снова поминальные марши. Снова митинги, парады, речи, слёзы по давно отгремевшей войне. Сколько лет прошло — а всё ещё маршируют в прошлом. Живут не памятью, а привычкой к памяти.
А может, и не прошла она для них. Может, она просто сменяет форму — как вирус.

Россия — страна вечных войн. Внешних, внутренних, придуманных. Там всегда с кем-то борются. С врагами. С собой. С историей.
Народ против власти. Власть против народа. Бедные ненавидят богатых. Богатые боятся бедных. Все против всех.

Карма?
Возможно. Или просто привычка жить на войне. Даже в мирное время.

 11-02-20 Ау, душа.

Где ты? В каком пролёте, в каком междумирье? На какой глубине молчания?

Листаю книги. Рассказ за рассказом, стих за стихом — всё о тебе. Всё о том, как тебе тяжело. Как ты страдаешь. Как тебе невыносимо, когда уходит кто-то близкий — как будто вырывают не память, а орган.
Или, когда тело полнится желаниями — и эти, казалось бы, простые человеческие вещи вдруг оборачиваются цепью.
Желания не питают душу. Они ею питаются.

А зависть?
Зависть — это уже не страдание. Это работа по разрушению. Тихая, методичная, почти бухгалтерская.

Иногда тебе, душа, приписывают знание. Говорят: чем больше знаешь, тем больше болит.
«Во многой мудрости — много печали…» — да, я помню.
Ты растёшь от слов, но гнёшься от смысла.

И вот ты страдаешь.
А страдающая душа — не дееспособна. Она не созидает. Она медлит. Она держит в себе такое количество тишины, что любые действия становятся кощунством.

Ты живёшь в этом теле, но не отсюда.
Ты движешься, но не идёшь.
Ты есть, но — не здесь.

Ау, душа.
Где ты?

11-01-20 Рецепт счастья прост.
Ты +  те, кого любишь.

Если рядом есть хотя бы один человек, с кем можно говорить без спешки. Или молчать — без неловкости. Смеяться до слёз. Или грустить в полголоса. Если с ним не надо быть кем-то — достаточно быть собой.

Это и есть счастье.
Разве нет?

Как просто.
И как редко.

10-31-20 Жизнь и смерть.

Есть люди, отмеченные Богом — они уходят легко, во сне или мгновенно, без долгих мучений и страданий. Так ушёл мой отец. До самого последнего дня он водил машину, рисовал, писал, заботился о саде на даче, развлекал маму — и однажды просто не проснулся.

Для других же природа предусмотрела иной путь — долгие, тяжёлые болезни и долгий, непростой уход, требующий силы и терпения от близких. В таких случаях смерть приносит облегчение обеим сторонам — и ушедшему, и тем, кто остаётся.

10-30-20 Будда Сиддхартха Гаутама говорил, что за всё, что с нами происходит в жизни — ответственность только наша. Никаких отмазок, ни на кого не спишешь. Ты сам себе режиссёр, сценарист и оператор в одном лице. Наши мысли, слова и поступки — вот что формирует, где, как и с кем мы живем, работаем отдыхаем. Не важно, кто ты — младенец, старик или взрослый с кучей кредитов. Это всё — карма, детка!

При этом Будда не отрицал существование богов — видимо, понимал, что без них мир слишком скучный. В общем, его взгляды вполне созвучны с моим представлением о жизни. Только я иногда всё-таки предпочитаю винить в своих неудачах пробки и плохую погоду.

10-27-20 Йоги утверждают, что у человека, дожившего до 84 лет, может закончится череда перерождений.

10-25-20 О главном. Здоровье, умение управлять своими мыслями и чувствами, семья=любовь, любимое дело, деньги. 

10-24-20 Йога любит солнце, достигшее 30 или 150 градусов относительно горизонта. Golden time not only for yogis, but for the photography.

10-20-20 1901 G. K. Chesterton "My motherland, right or wrong." Моя родина там, где я живу в данный момент. Выражение Честертона мало доступно моему пониманию. Если место, где я родилась, родились и умерли мои предки, для жизни мало пригодно, в чем же правота автора строк?

10-11-20  Жизнь может поменяться в одно мгновение. Причём — в самых разных масштабах. Вот, скажем, очередная смертельная пандемия прилетает из каких-нибудь экзотическо-своеобразных краёв — и бум! Многие начинают срочно переосмысливать свои жизненные ценности, пересматривать приоритеты, читать книжки, пить зелёный чай и йогой заниматься. А некоторым эта «залётная» пандемия укорачивает жизнь на год, пять или все тридцать. И пересматривать уже нечего — опоздали, ребята.

А бывает и по-мелочи: едешь себе по городу, решил повернуть направо, а случайно свернул налево. И тут — бац! — перед тобой кукольно-нарядный домик с таким уютным садиком, что даже губы сами собой расплываются в улыбку, а день вдруг окрашивается всеми цветами радуги.

Или — внезапно — встречаешь человека, который переворачивает твою жизнь с ног на голову: наполняет её смехом, сумасшествием или даже какой-то лёгкой магией. Или знакомый вдруг приоткрывает неожиданно интересную сторону своей личности — и всё, мир кажется чуть шире.

Я за такие неожиданные изменения! Пусть будет больше «залётных» поворотов и волшебных встреч — чтобы жизнь не превращалась в скучную прямую линию.

10-08-20 Тибетская Йога. 

Тибетская йога — уникальная традиция, которая с китайской оккупацией Тибета постепенно уходит в прошлое. Китайцы строят на завоёванных землях свою «цивилизацию», понимаемую только ими, и великое наследие тибетских практик медленно исчезает. Захватчики разрушили почти все монастыри, убили множество монахов. Те, кто выжил, либо ушли в Индию, либо рассеялись по всему миру.

Тибет — особое место, и трудно представить, смогут ли монахи сохранять свои практики в изгнании. Как им удастся выдержать посиделки в пещерах или скромных хижинах по 3 года, 3 месяца, 3 дня и 3 часа подряд? Кто будет поддерживать их? Кто сможет обучать медитирующих, ведь только мастер может в этот период зайти и отрегулировать потоки энергии, упражнения, мантры?

В то время как UNESCO с энтузиазмом поддерживает мужчин, которые вяжут на острове Такиле в Перу, или бережно сохраняет традицию фаду в Португалии, судьба тибетских монахов остаётся в тени. Их уникальное духовное наследие, подлинный кладезь знаний и практик, просто растворяется в истории.

Это не просто потеря культуры — это боль и горечь утраты духовного корня, который мог бы быть опорой для всего человечества.

До боли обидно.

10-07-20 Мне всё чаще кажется: если Бог и существует — в каком бы виде, обличье, оболочке он ни был — то это не хозяин, не судья, не бухгалтер с вечной ведомостью, где записаны наши грехи и бонусные баллы.
Он — Учитель. Не тот, кто приказывает. Тот, кто показывает. Без слов. Без крика. Через отражения.

В даоской практике, в йоге, в любой системе, где человек не считает себя центром вселенной, — эта идея вполне здравая.
Ты живёшь по законам мира — и мир начинает отзываться. Иногда тихо. Иногда резко. Иногда — слишком поздно.

Попробуйте отследить.
Когда внутри всё в огне, тревожно, наэлектризовано — снаружи тоже начинает полыхать. Люди раздражают, улицы давят, время ломается.
А когда внутри — тепло, спокойно, как будто ты в старом доме под пледом, — и мир вдруг становится мягче. Лампы светят теплее. Автобус приходит вовремя. Даже люди в очереди не кажутся врагами.

Мир — не зеркало. Он — проекционный экран.
Твой внутренний фильм, в плохом или хорошем качестве, крутится и снаружи.

Только проблема в том, что большинство смотрит этот фильм, не понимая, что это они сами и сняли. Им кажется — кто-то другой режиссировал. Кто-то сверху. Или сбоку. Или правительство. Или мама.
Проще винить кого-то. Проще ждать, что Бог — он как хозяин. Придёт, поругает, починит. Приведёт всё в порядок.

А он — не приводит.
Он показывает.
А мы — не видим.

 0-06-20 Есть два вида женщин: которые выбирают и которых выбирают

10-05-20 Раньше были люди — обычно писатели — которых называли «наблюдателями за обществом». Они тонко чувствовали эпоху, подмечали детали, писали романы, эссе, дневники… А теперь эту благородную функцию с лёгкостью выполняет Instagram.

Да-да, общество теперь наблюдает само за собой — в зеркале фронтальной камеры.
И комментирует — само себя.

Поразительные изменения! От Диккенса до «смотрим, что я ел на завтрак» — один эволюционный скачок.

09-28-20 Почему я люблю путешествия?
Во-первых — привычка.
Если начал колесить по миру лет с семи — остановиться уже невозможно. Привыкаешь. Как к кофе с утра или к тому, что чемодан сам себя не соберёт.

Во-вторых — любознательность. Ну интересно же: люди, пейзажи, еда, странности, традиции, арт, литература… Всё другое, всё живое, всё непредсказуемое. Даже туалеты — и те бывают с культурной спецификой.

В-третьих — желание познать. Понять. Научиться.
Но не по учебнику с пожелтевшими страницами, где автор переписал у другого, тот — у третьего, а третий вообще ничего не видел, кроме глобуса.
Хочешь знать — иди, смотри, пробуй, удивляйся. Лучше один раз вляпаться, чем сто раз прочитать, как этого избежать.

Чем больше узнаёшь — тем яснее понимаешь: ты не знаешь ничего. Абсолютно. Знание — как чемодан без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко, и конца края не видно.

В-четвёртых… Нет, подождите. Я уже сбился.
Допустим, в-пятых — самообучение толерантности. Потому что когда тебя не понимают на трёх языках, начинаешь улыбаться искренне.

В-шестых — языковая практика и навыки общения с аборигенами. Особенно если абориген — официант, а ты голоден. Тут любой заговорит. Даже по-японски. Особенно по-японски.

И, наконец, в-седьмых — кулинария.
Потому что нигде ты так не почувствуешь культуру народа, как попробовав его национальное блюдо. Желательно острое. Желательно без перевода ингредиентов. Чтобы было, как в жизни: страшно, неожиданно, и вроде вкусно.

Вот за это всё я и люблю путешествия.
А вообще — сбежать хочется. От привычного. От себя. От вечных новостей.
А там, глядишь, и возвращаться станет приятнее.

09-25- 20 Индивидуальный подход. Наблюдение путешественника.

Что значит: человек создан по образу и подобию Божьему? (Бытие 1:26-27).
Подобие — понятие растяжимое. Я вот пошла однажды на рождественскую выставку, посвящённую рождению Христа. Мировая подборка: картины, иконы, скульптуры, и всё — на одну тему. На кого же был похож Сын Божий.

И выяснилось: Иисус у всех — свой.
У африканцев — чёрный. У европейцев — белоснежный, с бородкой, как у модного бариста. У феминисток — это она. У японцев, подозреваю, — в стиле аниме, с большими глазами и светящимся ореолом.

А у индийцев вообще богов больше, чем у нас родственников на свадьбе.
Причём они их не только уважают, но ещё и придумывают: по цвету, по полу, по настроению, по погоде. Есть боги с головами слонов, с руками как у кальмаров, и с выражением лица «я всё понимаю, но сказать не могу».
И это, между прочим, прогрессивно. Потому что пока одни поклоняются тому, что когда-то было, индийцы творят новое. Каждый сезон — новинка. Почти Netflix, только с мантрами.

Вот, например, в Сиене, в художественном музее — десятки Мадонн с младенцем и без. И среди них: блондинки, брюнетки, чёрные, белые, с азиатскими глазами, с суровыми арийскими скулами.
История города — как каталог расовой переменчивости. Кто завоевал — та Мадонна и на стене.
Идея расовой чистоты как-то теряет актуальность, когда видишь, что даже у Девы Марии был широчайший диапазон версий.

Выходит, Бог — это проекция культуры. То, как мы Его видим, — это наш культурный бэкграунд: школа, бабушка, мультики и немного тревожности.

Понять Бога мы, конечно, не можем. Мелковато плаваем.
Можем восхищаться, можем спорить, можем пройти мимо, сделать селфи с храмом, подписать «vibes», поставить хэштег #духовно. Но понять? Нет. Это, как выяснилось, не входит в наши полномочия.

А сейчас вообще — утро, а в блоге уже 141 человек.
Большинство — из Японии. Приятно. Удивительно. Думаю: читают — и, возможно, вежливо кивают.
К концу дня — 249. Вечность начнётся с лайков.

09-08-20 Говорят, любовь — очищает,
Прощение — приносит радость,
А вместе они, ручка об ручку, ведут к счастью.

Звучит как рекламный слоган к йогурту: «С любовью к микрофлоре души!»
Но ведь верно. Ну, в теории.

Счастье, как ни крути, — это цель.
Ну, не олимпийская, конечно, без медалей, но душа всё равно хочет туда попасть. Подольше там побыть. Посидеть, ноги вытянуть. Без нервов.
Чтобы в голове — светло, в сердце — спокойно, а в животе — не тянуло от тоски.

Состояние счастья, если оно, конечно, наступает, — провоцирует светлые мысли.
Вот думаешь о человеке — и приятно.
Вспоминаешь событие — и улыбаешься.
И внутри — радуга. Не полная, конечно, но полоски три точно.

А теперь вспомните, как вы себя чувствуете, когда злитесь, раздражаетесь, ненавидите?
Правильно — как будто в холодильнике что-то завоняло.
Открываешь душу — а там тухлая колбаса: вроде и лежала правильно, но всё равно поплохело.

Так что, товарищи, любовь, прощение и счастье — это не просто слова.
Это санитарная обработка внутреннего пространства.
Чтобы не пахло.
Чтобы жить — и не морщиться.

 09-07-20 Удивляюсь, сколько незадачливых мыслителей развелось с развитием social media.

Каждый второй — философ, каждый третий — психолог, каждый четвёртый — коуч. Остальные — подписчики.
В том числе и я. Чего уж там. Тоже думаю. Иногда — даже умно. Иногда — просто думаю.

Раньше, ещё в прошлом веке (редкость уже, почти как пишущая машинка), люди шли за советом к духовным лицам. Пасторы, священники, старцы, гуру… Ну, в общем, серьёзные люди. Их жизнь — это изучение себя, мира, других… и терпение. Много терпения.
До просветления доходили единицы, но если доходили — всё, человек светился. Спокойный, тихий, немного загадочный — почти не раздражает.
Мне повезло — я таких встречала.
Редкие экземпляры, занесённые в Красную книгу. Говорят мало, слушают много. Не спорят. Пугают.

А сейчас?
Сейчас за советом бегут к друзьям. Или к родителям. Или к психоаналитику.
Что, в целом, одно и то же. Только стоимость разная.

С родителями, конечно, можно. Но тут главное — не забыть посмотреть: а как у них жизнь-то сложилась?
Потому что если вы не хотите жить, как они, то, может, и советовать им не стоит. Это как спрашивать у таксиста, как поступить с карьерой. Он скажет — "разворачивайся". Он всегда разворачивается.

С друзьями проще. Они добрые. Слушают, кивают, поддакивают. Иногда даже вытирают слёзы.
Но беда в том, что они такие же, как вы. С таким же багажом, только сумка другого цвета.
Так что совет будет примерно: «Брось всё и поехали в Турцию». Или: «Он тебя не достоин, я давно говорила».

А теперь — шринки. Психоаналитики. Целители душ за почасовую оплату.
Они учились пять лет, читали умные книги, писали диссертации о детской травме и внутренних блоках…
А потом приходят домой — и не могут договориться с собственным ребёнком, который не хочет чистить зубы.
Я таких знаю.
У них — семья в раздрае, работа — стресс, эмоции — зашкаливают, мозг — кипит.
Но! Они могут объяснить вам, почему вы всё делаете не так. Это же их работа!

Контролировать себя они не умеют. Но других — обожают. Потому что знают, как надо.
А то, что другие люди никогда не будут делать, как надо, — они забывают.
Ну, разве что, если к спине приставить паяльник или пистолет. Или применить тяжелую артиллерию: манипуляции, шантаж любовью, истерика, деньги, торг, "я же мать"...

Всё равно не работает.
Человек упрям. И не поддаётся коррекции. Особенно за свой счёт.

А ведь были примеры. Вот, например, Карнеги. Дейл. Урождённый Кáрнаги.
Знал всё про то, как заводить друзей, влиять на людей, сохранять душевный покой.
И умер глубоко несчастным.
Так что, может, не всё так просто. Может, дело вовсе не в советах.

А в том, чтобы просто... помолчать.
И подождать, пока отпустит.

 Тропический дождь. 

Океан снизу и сверху. Только тот, который вверху с дырявинками. 

09-06-20  Утро выдалось почти идеальным — ярко-голубое, с солнечным зрачком, светящимся, как свежеоткрытое осознание.
Тропическая зелень вылезала из своих границ, как будто её отполировали перед показом. Океан стоял, будто задумался — штиль. Ни дуновения. Ни волны. Ни смысла.

На берегу — ресторан, тот самый, где еда не имеет значения. Главное — вид.
А за столом, ближе к перилам, шестеро. Трое мужчин. Три женщины. Шестеро лиц, на которых время расписалось в полный рост: злоба, зависть, мелочная победа, неудовлетворённость, тщеславие, обида — всё как на стенах в музее кошмаров.
Оригиналы, не копии. Гойя бы завистливо хмыкнул. Босх — перекрестился бы, если б знал, что именно он изобрёл такую живопись души.

Я сидела за соседним столом. Спиной к ним. Но слова лились — громко, самоуверенно, без купюр.
Они обсуждали, как не задохнуться от скуки на пенсии. Как будто страх перед ничем вытеснил всё прочее.
Планы звучали один фантастичнее другого: кто-то хотел строить дома в Танзании, кто-то открыть фонд, кто-то поехать в монастырь — не ради Бога, ради экзотики.
Смех — громкий, неискренний. Примерно такой, каким заклеивают трещины в фасаде.

Я пила кофе, разглядывала океан, стараясь не слушать.
Но шум чужого бессмысленного спасения громче ветра.

Когда мы уходили, я обернулась.
Лица.
Физиономии, искажённые и перекрученные, как будто их изнутри рисовал испуганный демон.
Не старость — именно гримасы.
Антитеза пейзажу, миру, покою.

Как будто весь этот завтрак — иллюстрация к тому, что иногда человек портит утро гораздо быстрее, чем плохая погода.

 09-05-20 Человек, знающий несколько языков, имеет несколько душ. Не правда ли?