Моему Учителю Марку Михайловичу Кравцову.

Что наша жизнь — игра. Учителю посвящается.

Мне всегда казалось, что Марику (так мы называли нашего учителя) всегда и везде тесно, ему тесно в своей коже, в удушающих галстуках, костюмах, в семье, в классе. Он умел занять собой все пространство. Его всегда было много. Он был приземист, плотен, статью напоминал необъятный баобаб, наверное сказывались занятия штангой. У него, как у Януса, были два лика: лик добряка и лик тирана, которые сменяли друг друга в зависимости от ситуации. Он был громогласен и радовался как ребенок, когда нам, его ученикам, удавалось разрешить тяжелую задачку или доказать очередную теорему не подглядывая в учебник. Он любил выпить, закусить, покурить, посмеяться, поорать. И все от души! С удовольствием!

У Марика были голубые, покрытые туманной пленкой глаза, тяжелые веки, мясистые губы и еле улавливаемые брови, за которыми начинался бесконечный лоб, кончающийся где-то на мощном затылке. Свой лоб-лысину он прикрывал зачесом из длинных, волнистых, волос, которые он отращивал с правой стороны и зачесывал на левую. При малейшем ветерке эти волосы летели по ветру, как развевающийся шарф. О-о-о-о, как мы обожали этот момент полета! Кто-то их нас видел в этом трепещущем «шарфике» какие-то математические знаки, а кто-то, смеясь, называл это рекламой, следующей за самолетом. Только вот непонятно, что рекламировали.

Он всегда двигался стремительно, мог не заметить валяющееся на полу пальто или стоящую сумку. Просто шел по препятствию или переступал, не обращая внимания. Мне вообще казалось, что он никогда не смотрел себе под ноги или поднимал лицо к небу. Только вперед!, всегда только вперед! Он с яростным ожесточением и упорством преодолевал любые препятствия. Чем больше я узнавала этого человека, тем тяжелее было представить стену, которую он не может прошибить или снести. Вот с таким же упорством, он завоевал свою будущую жену: великолепную, мудрейшую и добрейшую Фаиночку, растил своих детей и внуков, и создал свою частную школу.

Некоторые жаждут внимания, прикладывают массу усилий для того чтобы это внимание заполучить. Он получал это внимание само собой. И специальность он выбрал именно такую, которая требовала постоянного внимания к его личности — он стал УЧИТЕЛЕМ. Именно так, заглавными буквами. Мне кажется, он был рожден для этой миссии. Низкий поклон тебе дорогой Марк Михайлович.

Марку повезло, он нашел себя. А когда любишь то, что делаешь - все получается. Пусть не всегда легко, пусть движение иногда напоминает бег с препятствиями, но в результате, бегущий получает любовь, уважение и признательность. Низкий поклон тебе дорогой Марк Михайлович.

Не так много людей находят себя в жизни. К сорока годам, люди становятся похожи на светофоры, где каждый успех, потери, неудачи ярко светятся и в глазах, и в осанке, и в тоне голоса. Большинство от себя убегает, периодически, совсем ненадолго, возвращаясь к себе, а после начинается все снова, вот так и бегают или бредут по кругу. Марик двигался вперед, он знал чего хочет и всегда добивался своей цели. Почти всегда. Низкий поклон тебе дорогой Марк Михайлович.

Одно из его достоинств, как учителя, было умение видеть сильные и слабые стороны своих учеников. Он ВИДЕЛ и это видение давало ему возможность подтолкнуть человека в правильном направлении. Иногда довольно жестко. Иногда мягко. Он не боялся просить помощи, но помощь запрашивалась не в виде просьбы или приказа. Нет, он кратко в двух словах описывал проблему, давая собеседнику, в данном случае ученику, понять и принять свое с ним равенство. Иногда, он компоновал мизансцену таким образом, чтобы участники ситуации, прочувствовали и запомнили урок на всю жизнь. Низкий поклон тебе дорогой Марк Михайлович.

Но вот ближе к концу, он свернул. Не выдержал напряжения, и свернул. Оставил позади всех и вся. Марк Михайлович Кравцов стал игроком. Игра поглотила его. Он пытался вырваться из круга, но не смог.

Мне всегда везло с учителями, Марик был одним из лучших.

Марка Михайловича Кравцова (урожденного Меера Кравцова) я впервые встретила, когда мне было лет 12, а ему 26. В том возрасте 14 лет были солидной разницей, немного погодя разница стёрлась. Уже в последнем классе, он для меня стал не просто учителем, но и другом. И мы оставались друзьями на много лет.

А началось все с того, что мы с Мариком оказались в одном и том же месте, в одно и то же время. Местом была новая, только что выстроенная школа, где он получил должность учителя математики и классного руководителя, а я получила «должность» ученицы в его классе. Школа только открылась и последние дни каникул мы, его ученики, потратили на мойку окон полов, парт, и за одно, на новые знакомства. Я быстро взяла лидерство на себя, Марик с удовольствием переложил на меня обязанности «главного уборщика» и занялся своими учительскими делами. После начала учебного года, я стала официальным, выборным лидером класса. Лидерские обязанности меня не тяготили, наверное из-за того, что я не воспринимала ситуацию серьезно. Для меня, жизнь походила больше на игру. Класс у нас был дружный, весёлый. Марк сумел всех нас, или почти всех, влюбить в математику. Было пара-тройка человек, которым учебы давалась нелегко, но я организовала им дополнительные уроки, назначила помощников из более успешных учеников. Все остальные организационные вопросы решались легко. Но… Был у нас один паренёк, с шалыми глазами, что называется без тормозов в голове, из т.н. неблагополучной семьи. Из таких в 90-х образовались бандитствующие беспредельщики. Он нарушал почти идиллическую картинку нашего класса. Хамил, ругался, приставал к девчонкам, учился совсем слабо, имел какие-то проблемы с милицией. Что делал Марк я не помню. Наверное, испытав все свои методы, он поговорил со мной и мы решили устроили собрание, на котором этот парень должен быть выслушать все претензии от учителей и учеников. Последней должна была выступать я. Я встала полная решимости подвести итоги собрания, но посмотрев в глаза мальчишке я увидела такую глубокую боль и обиду, что все слова перестали иметь смысл. Я просто увидела парня, всю его ранимость, неустроенность. И увидела себя, класс и учителей, увидела глупость и жестокость происходящего. Поняла, что нужно не так, а как, я не знала. Но знала точно, что судьей я больше никогда не буду. И вот так, массово закидывать камнями одного, пусть и не особенно хорошего парня - не по человечески. И лидерство мое на этом собрании, это фикция, враньё и свинство. Марик наблюдал за мной внимательно. И думаю понял, что я чувствую. Взял руководство на себя. С парнем мы подружились, если это можно было назвать дружбой. Он стал человечнее, мягче, по крайней мере со мной. А урок «не суди ближнего своего, пока не походишь в его туфлях, не выплачешь его слезы» я усвоила на всю жизнь.

Проучилась я в его классе не долго, года полтора, и снова уехала, а вернулась в последний класс школы.

Когда я вернулась, в классе была настоящая «кошачья» война. Три подружки, настроили против себя всех остальных девчонок. Одна из трёх была в равных мерах некрасива и обаятельна, она же была лидером в компании этих троих. Она же первая, узнав о моем возвращении в город, прибежала в гости, порылась в ещё не разобранных чемоданах, предложила бизнес сделку, но посмотрев на мое лицо, обалдевшее от столь мощного натиска, моментально перестроилась: защебетала, рассказав за одно и о событиях в классе, изложив свою версию происходящего. А через пару дней повезла меня в какую-то деревню, где класс отбывал государственную барщину на сельскохозяйственных работах. К машине подходили ребята, одних я узнавала, других - нет. Были какие то новенькие. Все смешалось, всем было весело. Мои похорошевшие, за три года, подружки меня обцеловывали, обнимали. Мальчики, вытянувшиеся вверх, раздались в плечах, некоторые из них стали походить на мужчин. В какой то момент пространство вокруг поплотнело, ребята расступились и появился Марк. Он почти не изменился, только одет он был не с костюм и галстук (которые ему никогда не шли, и выглядели на нем, как галстук-бабочка на буйволе),а вполне «сельскохозяйственно»: промокшая от пота рубашка неопределенного цвета, а на голове смешная кепочка, шорты и вьетнамки. Его лицо светилось, он переливаться всеми цветами радуги. А когда мы остались одни и обменялись положенными такому случаю глупостями, он сразу перешел к делу. Рассказал в двух словах о локальной войне, и посоветовал присмотреться, и не делать резких движений. Я и не собиралась, если честно. И те и другие «кошечки» имели массу достоинств. Я перевела огонь на себя быстро и безболезненно, и класс снова стал разумным, весёлым, несмотря на массовый психоз по поводу «наступающей по всем фронтам» подготовке к поступлению во всякого рода высшие учебные заведения. Ещё один урок: не спеши с выводами, выслушай доводы, и помни что плохой мир, лучше хорошей войнушки.

Марик, как мог, помогал нам с подготовкой к поступлению. Вместо официального учебника, мы учились по учебнику Сканави, постоянно «заглядывались» на высшую математику, ходили на его лекции в Политех и даже участвовали в студенческой математической олимпиаде. Я помню, как на первой встрече выпускников, мы после официальных развлечений, собрались в классе и говорили о геометрии Лобачевского, теореме Ферма и т. д.

А после начались 90, часть ребят и Марик с семьёй переехали в Штаты. Проводы были веселы и грустны. У Марика начался новый этап. Он стал зарабатывать. И как многие, вновь прибывшие иммигранты, прошел путь от официанта и массажиста, до школьного и институтского учителя, и в конце концов, до хозяина своей собственной школы программистов в Нью Йорке!!! И были новые встречи учеников уже на этой новой, Богом благословенной земле.

Позже, уже став мамой, я поняла, что самые двухдонныепрофессии: учитель, врач, судья, военный и мясник. Хороших учителей раз-два и обчелся. Ответственность и нагрузка - огромная, зарплата «миниатюрная», и идут в учителя многие, не испытывая интереса или уважения к детям или своему предмету. И в результате, они становятся серыми, депрессивными личностями, которые ненавидят своих учеников и свою жизнь. Но есть и другие, учителя от Бога, вот таким был Марик. А нам, его ученикам, бесконечно повезло. Мы встретили УЧИТЕЛЯ. 
Низкий поклон тебе дорогой Марк Михайлович. Светлая память.