Пространство моего равновесия.

Мы сидим на патио, в окружении бездны цветов.  Прихожу в себя после вчерашней автоаварии. Машина и мои мозги в равной мере измяты, искорежены.

Патио место моего равновесия. У «равновесия» есть имя и имя ему - «Воскрешение».  «Мы завтракаем в доме или на “воскрешении”?» «Зонтик будем открывать на "воскрешении"?» “Хорошо бы полить цветы на «воскрешении». А история названия- знатная. Повадился к нам заезжать пару раз за лето приятель, владелец оперного баса и двухметрового роста. В первый свой приезд он походил по двору, поцокал языком, опустил свою лапищу в бассейн, опять поцокал, поднялся на патио глубоко вздохнул и во всю силу своих оперных легких пропел:

And with childlike, credulous affection

We behold their tender buds expand;

Emblems of our own great resurrection,

Emblems of the bright and better land. *

И захохотал. За ним и мы. 

Так и повелось. Он приезжает, осматривает розовые кусты, нору бурундука, растирает в руках лист лимонника, а затем с наслаждением втягивает своим огромным носом его запах, любуется гигантской корявой вишней, затем переводит взгляд не менее громадный, но статный дуб, хвалит хосты и «слоновьи уши», проверяет на прочность гамак и на теплость воду. Весь осмотр он непременно сопровождает ободрительным похрюкиванием, говорит мало, бережет голос, но на патио он «плюет» на свои голосовые опасения, делает глубокий вздох и проливает мощнейшим мгновенным ливнем свое: And with childlike, credulous affection ...

 Особенно хорошо наше «Воскрешение» на закате.  Солнце, садящееся за нашим колоссальным дубом, подсвечивает то один то другой цветок. А я с умиротворенным восторгом наблюдаю за передвижением света, цвета и тени. Цветовая гамма меняется каждую секунду. Тень то надвигается, то отступает постоянно меняет форму и цвет. Периодически мои глаза опускаются на книжную страницу. Последние месяцы мне все больше попадаются на глаза книги Hume, Eagletone, Wittgenstein, … Пит увлекся философией, и я с удовольствием подчитываю его находки. Мои ноги уютно устроились на коленях А.  Посматриваю я и на его сосредоточенное лицо. Все его внимание сконцентрирован на маленьком мерцающем голубом экране. А мне так хочется поделиться и какими-то фразами из книг и движением тени, верой в милосердие природы и мудрость человека. Но я не смею. Не хочу нарушать бездыханную тишину на закате.

* стихи Henry Wadsworth Longfellow