Абсурдбизмы 2022

Отто Бисмарк: Политика есть искусство возможного.
Она обладала редким даром не существовать до тех пор, пока в ней не появится необходимость. Мар...

08-06-2022 Стендаль: «Сильные души требуют пищи».

 07-28-2022 Сегодня день одиночества, медитаций и тишины внутри. Дорога от себя — простая и знакомая, а дорога к себе — всегда крутая и извилистая. Со временем я заметила: всё меньше верю людям и всё сильнее влюбляюсь в личности. В тех, кто остаётся собой, несмотря ни на что.

 07-18-2022 Большинство из нас постоянно неудовлетворённы. Это, кажется, заложено в нас самой природой — мы запрограммированы быть недовольными, постоянно хотеть большего, громко ворчать и жаловаться. Такая вот биология. Можно сидеть и продолжать ныть, словно в этом весь смысл.

Но что чувствует тот, кто обладает абсолютной властью? Может ли человек вообще взять эту власть в руки и остаться человеком? Или к абсолютной власти добирается уже не человек, а нечто иное — монстр, маскирующийся под власть?

Власть развращает его, превращая в бога в собственном крепостном театре. Там он раздаёт роли: одни получают малую власть — и становятся послушными, другие — богатства, но тоже послушны, третьи — ум и тоже подчинение, четвёртые — таланты, но без права голоса. Он раздаёт им взятки — мелкие и крупные, взращивая коррупцию и рабство. Одних — деньгами, других — обещаниями и возможностями. Всё покупается, вопрос только в цене. Не правда ли? Ну, почти всё.

Этот монстр — всего лишь раб, его хозяин — страх. Он выращивает в своих лабораториях маленьких монстров, которые бросаются к ногам хозяина. Сотни, тысячи, миллионы.

Это новая форма жизни или уже ад на земле?

 6-15-2022 Я всегда предпочитала просто умыть лицо и руки — и отойти в сторону. Спрятаться, раствориться, сделать вид, что меня это не касается. Но что делать, если отойти некуда? Если стены сжимают, и нет ни одной двери?

Я не научилась драться. И, что хуже всего, я не хочу учиться этому даже сейчас. Почему? Это ли инфантильность — боязнь испачкаться? Или нежелание принимать жестокие правила игры? Может, это просто неспособность выживать в этом мире? Или, наоборот, сознательный отказ выживать любой ценой?

В этом постоянном вопросе — вся моя слабость и вся моя сила.

06-12-2022 Война ломает не только кости — она выворачивает сознание наизнанку. Превращает человека в тень от себя, в функцию. Война заставляет делать то, к чему ты не предназначен. Ты больше не ты — ты винтик в механизме, который крутится не по твоей воле. Я не солдат, я вообще не из тех, кто рождён воевать. Я — женщина. Та самая, которая должна растить, а не хоронить.

Мы — матери. Или будущие матери. Мы — те, кто должен наполнять жизнь, а не подставлять её под пули. Но мы живём в мире, где наши дети могут быть отданы на бойню просто потому, что кто-то там наверху не поделил ресурсы, амбиции, землю, бред. Один-единственный мерзавец, сидящий в тепле, может отправить сотни, тысячи — наших сыновей — в мясорубку. Под красиво завернутые слова. Под флаги, под гимны, под предлоги, в которые уже никто не верит.

Им всё равно, кого класть в землю. А нам — не всё равно, кого терять. Мы рожали не для этого. Мы растили в любви. Мы учили добру, свободе, справедливости. А теперь — что? Наши мальчишки становятся мясом для тех, кто ошибается слишком часто, слишком безнаказанно.

Это больше не про политику. Это про боль, которую невозможно заглушить. Про страх, который просыпается каждое утро. Про бессилие, в котором живёт каждый человек, когда решения принимают те, кто не платит за них своей кровью.

Я посмотрела статистику войн. Да, люди всегда воевали. В каких-то странах, вроде Израиля, Афганистана, Египта — это почти традиция. Там матери рожают не просто сыновей, а будущих солдат. Они заранее знают: вырастут — уйдут. Уйдут с оружием в руках, и, может быть, не вернутся. Там смерть рядом — не метафора, а сосед по дому. С рождения.

Но мы-то — в Европе. В старой, усталой Европе, которая, казалось, уже наелась крови. Где войны, как мы верили, остались в музейных экспозициях и учебниках истории. Где люди должны были научиться: война — это не решение. Это ошибка, только с человеческими жизнями в графе «расходы». Ошибка, которую уже совершали. Не раз.

Но мальчишки снова умирают.

Снова матери рыдают над пустыми кроватями.

Снова хоронят тех, кто должен был жить. Учиться, любить, дышать полной грудью. Быть частью мира, а не пеплом на его обочине.

И страшнее всего то, что это происходит с пугающей тишиной — как будто кто-то выключил звук, а боль осталась. Она просто не кричит. Она живёт внутри.

Восемнадцатый век. Европа и Америка — сорок войн. Тогда оружие было почти примитивным. Убивали не по технологиям, а по старинке — врукопашную, штыком, шрапнелью. Девятнадцатый век — уже около пятидесяти войн в Европе. Смотрите внимательно: сколько из них начинала Россия?

Двадцатый век — сто семьдесят войн. Цивилизация растёт, техника совершенствуется, и вместе с этим — растёт жажда насилия. Опять посмотрите, сколько из них — по инициативе России.

И вот двадцать первый век. Казалось бы, мы должны были стать умнее. Гуманнее. Технологичнее — да, но не в смысле оружия, а в смысле мышления. И всё равно — посмотрите, кто снова первым тянет спичку. Кто снова открывает счёт.

Это не просто статистика. Это диагноз.

С каждым веком войн больше. Почему? Мы называем себя "человеком разумным", но разум ли это — убивать друг друга всё быстрее, всё массовее, всё бесчеловечнее? Что мы за животные такие?

Почему наши сыновья, наши мужья, — и мы, матери, которые их рожают, — почему мы снова и снова должны платить собой за чужие амбиции? Почему наша любовь превращается в мясо для чьих-то планов?

Кто дал им это право?

https://en.wikipedia.org/wiki/List_of_conflicts_in_Europe#19th_century

06-11-2022 Мой дорогой друг прислал рассказ о своем вчерашнем сне.

Вчера приснился сон ужасный: Грязная пивнушка. Обстановка убогая и мрачная. От стола к столу ходит нищий в рванье. Он собирает объедки с замызганных тарелок и клянчит хоть глоток пива у посетителей:

“Налейте пива и я вам расскажу откровение, которое получил свыше.
Путин-избран Богом. У него божественная миссия: навсегда покончить с Россией. Развенчать миф о ее величии и отбросить на задворки Цивилизации...”
Старик размазывает слезы по грязному лицу и декламирует: “Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ…”, и воет, воет, воет.
А на Украине горят города, села, льется кровь. Горе Горькое по свету шлялося и на нашу страну набрело...

06-04-2022 Коллективный разум. Или его отсутствие.

Есть люди, которые не умеют — или уже разучились — думать самостоятельно. Не потому что глупы. Наоборот — могут быть умными, образованными, с дипломами, сертификатами, регалиями. Но с одной существенной особенностью: они — в группе.

А группа — это не про разум. Это про безопасность. Про то, чтобы не высовываться. Чтобы думать хором, дышать синхронно, молчать по команде и смеяться там, где надо. У группы есть лидер — центр притяжения. У лидера есть приближённые. У приближённых — мнение. А у всех остальных — рефлекс: поддакивать, соглашаться, не выглядеть глупо.

Так появляется групповое мышление. Мозг — один на всех. Мысль — копипаст.

И страх. Постоянный, липкий страх: сказать не то, выразиться не так, быть недостаточно острым, недостаточно смешным, недостаточно предсказуемым. Группа не простит. Она усмехнётся. Осудит молча, но единогласно.

Ты — или с нами, или против. Свобода — за дверью. Мнение — по расписанию.

И это, самое страшное, работает везде. В бытовом, где человек боится сказать вслух, что ему не нравится сериал, который «все смотрят». И на уровне государственного, где не одобряют не потому, что поняли, а потому что так надо.

Мысль — опасна. Особенно своя.

Поэтому многие выбирают чужую. Ту, что проштампована, одобрена и вложена в голову без сопротивления.

И в этом — трагедия. Не в злобе. Не в глупости. А в добровольной сдаче позиций. Когда можно думать — но удобнее не думать.

 06-04-22 Я — маргинал.

Не вписан. Не пришит. Не приклеен ни к одной из социальных групп. Не стою ни под чьим флагом, не пью за общие тосты.

У меня почти нет «друзей» в соцсетях. Виртуальное одиночество в эпоху цифрового крика — редкость, почти странность. Но мне... нормально. Я — сама по себе. Не одинока, нет. Просто отдельно.

Хорошо это или плохо?

Кому как. Мне — просто факт.

Я понимаю. Хотя не всегда верю. Вера и знание — вещи противоположные. Первая требует закрыть глаза, второе — открыть. Я пока учусь. Смотреть, не верить. Принимать, но не растворяться.

Я слушаю. Но не прислушиваюсь. Разница тонкая, но принципиальная.

Кумиров нет. Все падают, рано или поздно. А я устала поднимать обломки чужих идолов.

Если кто и подходит — это Мастера. Те, что по ТАО. Или по Йоге. Они другие. Воздушные. Почти невесомые. Будто уже не здесь, но ещё не там. Они видят — глубже, чем остальные. Понимают — больше, чем говорят.

И что удивительно — они принимают. Даже тьму. Даже самое тёмное, что есть в человеке. Там, где обычный просто живущий закроет глаза, они — смотрят. Не отводя взгляда.

А значит, я ещё чему-то учусь.

Не быть частью — и не быть потерянной. Не принадлежать — и всё же жить.

06-03-2022 Если кто-то мне что-то даёт, это что-то не станет моим пока я не поблагодарю. И совсем не важно, что мне дают.

06-02-2022 Суд. Без приговора.

Люди обожают судить. Осуждать. Клеймить. Будто это им дано по праву рождения — указывать, как жить другим. Что чувствовать. Во что верить. На кого быть похожим.

Но осуждение — это не про истину. Это про боль. Про внутренний страх. Про собственную несвободу, которую так хочется повесить на другого. Натянуть, как чужую куртку. И сказать: «Вот, теперь ты тоже как я — несвободный. Запертый. Сломанный».

Это не справедливость. Это нападение.

Это — война.

Война тихая. Без выстрелов. Без пуль. Без крови — но с последствиями. Когда одно слово может ранить сильнее, чем нож. Когда взгляд может выжечь изнутри.

И разве это не суть всего, что мы делаем?

Мы не разговариваем. Мы оцениваем. Мы не слушаем. Мы решаем — за других, за всех. Мы не свободны внутри и не позволяем быть свободными тем, кто рядом.

Каждое осуждение — это попытка отнять. Свободу. Выбор. Личность.

И если это не война, то что тогда?

Рэй Брэдбери: «Непрочитанные книги умеют мстить». 

Уровень своей нормальности проверяю по отношению ко мне птиц и сада.

 Крик в никуда, или есть ли будущее у прошлого?

Иногда кажется, что мы — люди... человеки — не вершина эволюции, а её тупик. Биологический сбой. Вид, который застыл. Задержался в развитии, как зависший процесс на старом компьютере.

Вирусы мутируют. Насекомые адаптируются. Бактерии становятся неуязвимыми. Животный мир меняется: одни виды уходят, другие приходят. Постоянное движение. Постоянная борьба за выживание.

А мы?

А мы — нет.

Мы построили уютный кокон из комфорта. Обложились подушками прогресса. Технологии, доступ к знаниям, свобода слова, интернет... Всё это должно было освободить нас, двинуть вперёд, вверх. Мы стали умнее. Или просто умнее притворяемся?

Мы — общество убаюканных тел. И разрозненных душ. Общество, которое разучилось слышать друг друга. Мы молчим в толпе и кричим в пустоту. Мы живём в параллельных мирах, каждый — в своём. И поклоняемся интеллекту, который медленно, методично, шаг за шагом уничтожает в нас человека.

Мы — индивидуалисты, замкнутые на себе. Как сектанты, которые молятся на себя в зеркале.

И при этом... мы продолжаем воевать.

Война — самое древнее, самое упёртое изобретение человечества. Меняются методы. Меняется оружие. Но суть — нет. Суть хранится глубоко, где-то в доисторических извилинах мозга. Там, где эволюция не смогла навести порядок.

Первая задокументированная война — 2700 год до нашей эры. Шумеры. «Царский список». Чёрным по глине. Уже тогда мы убивали друг друга — и считали это достойным хроник.